— Веснушка, как же жаль, что тебе не дали досмотреть тот сон…

— А что бы ты еще хотел узнать? — удивилась я. Для меня и это было слишком — я просто купалась в своем счастье.

— Знали бы — внук или внучка будут у нас первыми…

— А не рано ли об этом? — поискала я глазами Зоряна и нашла — взглянув туда, откуда раздался детский рев. Два дружка — Зорян и Мир, вцепились друг в друга и мутузили куда попало. Оба ревели, но драться не переставали. Я дернулась было, но Юрас не дал встать:

— Ты что? Мужики… сами разберутся… — и потрясенно замер, как и все, кто смотрел на детскую драку.

Оба драчуна вдруг отпрянули друг от друга и разлетелись в стороны. Плавно все это было и медленно, будто нес их кто-то на невидимых руках, оставив потом стоять поодаль друг от друга. Я не понимала… ну, за Миром приглядывает Малек… Сердитый вопль Зоряна объяснил все:

— Конь! Кто тебя плосил? Он длазнился! Я бы ему так надавал…

И замолк, потому что на шею ему с ревом кинулась Заряна, вытирая кровь возле носа. Они и правда — нравились друг другу, это знали и видели уже все. Не к брату ринулась, а друга спасать… Двое малышей не смотрелись смешно — Зорян терпеливо стоял и ждал, а маленькая девочка по-женски заботилась о нем.

— Конь… Конюшка… будь добр, покажись, друг, — взмолилась я.

И возле Зоряна заколыхалась призрачная тень здоровенного воина. Он что-то сказал и Зорян, отодвинув от себя ручки девочки, передал мне:

— Он заскучал, мама, и плишел к нам. Говолит, что с нами… у него… жизнь полнее, чем у живого. Когда я ему надоем или буду плохо себя вести — глозится уйти. Не уходи, Конь, я буду холошим. Ладно… сейчас…

Сын ступил к такому же зареванному другу и протянул ему руку.

— Давай милиться, а то уйдут — и Малек, и Конь. Как тогда будем? Я выучу «р-р-р»… умею уже, плосто это… тр-рудно.

Они не совсем охотно пожали друг другу руки и разошлись. А я искала глазами Мастера. Он отошел от мужиков, которые разом заговорили, обсуждая то, что случилось, и подошел к нам с Юрасом.

— Еще только ты вернулась, он что-то стал лепетать про Коня. Прорывалось у него…ты, видно, думала — повторяет то, что слышал от тебя раньше, да? А я все прислушивался и присматривался. Потому и стражника потом попросил убрать из нашего дома, когда вскоре понял — снова есть охрана, только приставлена она к Зоряну. Конь, видно, просил до поры не давать знать о себе, да внучок и речью-то выправился недавно — как перестал спешить говорить. Ну, вот теперь и ты знаешь.

Таша, я буду готовить его к принятию моего дара. Коль так складывается, что вон куда его… то должен соответствовать. И будущей жене, и посту, что будет занимать.

— Мальцу четырех нет… я с ума с вами, мужиками, сойду. Когда мы с Дариной просто сказали… ведь как высмеяли?! А сами теперь? Жените их уже?

— Дружат сильно. Такая дружба со временем точно выльется во что-то большее. Ты глянь — как можно будет не полюбить ее? А его?

Зарянка таращила на друга синие-синие глаза и теребила короткую черную косичку, а Зорян с Миром слушали, что она им говорит. Потом ее очи сверкнули синим светом, а маленькие мужики виновато потупились. Я заметила, как опустилась обратно на траву, расслабляясь, Дарина.

— Мастер, — обеспокоенно обратилась я, как к наставнику, — мертвые… Он же видит и слышит их, так же? Понятно, что пока Конь стережет и оберегает его. Но откуда у него мой дар? Неужели же…

— Можно объяснить только этим. Что он получил его еще в твоей утробе. И если бы мы тогда не спрятали тебя в лесу, а потом Микей не помог с Конем, который оберегал вас двоих… Чем бы это закончилось для Зоряна… выжил бы, родился ли бы? Подумать страшно. Ты говорила, что это так тяжко… Но сейчас не бойся ничего, не надо уже, отдыхай спокойно. Я тоже присяду, — отошел и сел невдалеке от нас.

Микей… я опять почуяла ласковое тепло в душе, как и всегда, когда вспоминала о нем. И от всего сердца послала ему туда такую же теплую благодарность за моего спасенного сына.

— Не рано ли все это? — прошептал мне на ухо Юрас, — все — обучение, дар, невеста? У парня детство должно быть.

— Так детство пока и есть. Подрастут — сами немного отдалятся. Их обучение будет разниться — у него скачки да рубка, а у нее — рукоделие да управление домашними делами. У него с Миром уже сейчас команда из мальчиков. Отец смеется, что уже отряд себе собирают.

— То-то и оно… Таша, я хотел сказать потом, но тут такой случай… как раз по делу будет. Владислас сегодня предложил мне пост начальника стражи Белого края. А потом, со временем, и место Главы Белого города. Там толковый мужик, но уже доживает свой век. Нужно будет ехать туда.

И знаешь… я теперь думаю, что это не только из-за моих талантов. Очевидно, они с Дариной тоже видят это — дети же жить не могут друг без друга. Это ненормально, Веснушка, это рано и неправильно. Их будто предназначили друг другу, а у любого человека должен быть выбор. Вот вырастут, тогда…

— Ты сам говоришь — не могут жить.

— Сейчас, когда они совсем маленькие, развести их на время будет проще. И нужно. Ты как — насчет Белого города? Пока ты легко сможешь перенести переезд…

Белый город… самый красивый город будущего королевства Тартр. Выстроенный из белоснежного камня, с крепостью и замком над бурной, порожистой рекой, вытекающей с гор. Этот город стоял ближе к Змеиному лесу, и рядом проходило больше торговых трактов, чем у Столицы. Белый край находился на границе государства и округлым языком вдавался в земли наших северных соседей. Там с недавних пор послом состоял Станислас Корбат… уехал туда… Правитель его назначил, или попросился сам — я не знала… не узнавала. Бессовестно не желала пятнать свое счастье виной перед ним.

Через земли Белого края шли торговые обозы с севера в другие страны и обратно. Правление там не будет легким и спокойным, но Юрас справится. Он сможет добром уладить любое дело, решить любой спор, наладить нужные связи. С его незлобивым и легким нравом, умением смеяться, когда хочется плакать, с его умом и решительностью, с сильным командирским умением…

— Белый город — это хорошо, это славно. Я хотела побывать там. С той еще поры, когда тот идол…

— Ох, Веснушка! Ты слышишь это? — встрепенулся муж, замерев руками на моем животе. Там шевельнулось дитя… уже третий раз шевельнулось — я просто забывала сказать ему об этом.

Он плотнее придвинулся ко мне, положив подбородок на мою рыжую макушку, и еще раз ласково огладил неспокойный живот. Нас звали поближе к «столу», вокруг гомонили другие гости, пищали дети, цвело лето. А мы притихли вдвоем, прислушиваясь к тому таинственному и чудесному, что происходило внутри меня. Замерли, зачарованно переживая одно из самых светлых и счастливых мгновений нашей жизни.